Мифы о героизме и коллективная амнезия о советских преступлениях увековечивают агрессию Кремля, считает Эдвард Лукас
Имперская история России, не усвоенная ее властями и порождающая резкое недовольство в мире, гарантирует появление трений и даже войны между Москвой и ее бывшими колониями, а также между регионами самой Российской Федерации, считает автор статьи «Россия отказывается от реалистичной оценки своего имперского прошлого», опубликованной в авторитетном британском издании The Times, Эдвард Лукас (Edward Lucas). Рецензируя книгу, посвященную вообще-то истории Британской империи, автор ставит ее в пример.
Статью в переводе на русский опубликовало издание Иносми.Ру. Представляем публикацию без сокращений:
Эдвард Лукас (Фото — The Lithuania Tribune)
Даже если вы думаете, что хорошо знаете историю этой страны, книга «Империя» (Empireland) будет для вас захватывающим чтением, стимулирующим работу мысли. Новый бестселлер Сатнама Сангеры (Sathnam Sanghera) не поддается соблазну и не наносит анахроничные удары по жестокости и алчности британской имперской истории и не восхваляет ее достижения. Он обращает внимание на скрытое — позитивное и негативное — влияние этой империи на современную Британию, на нашу политику, культуру, образование, этнический состав, язык — на все наше чувство места и бытия. Британская империя, по его мнению, была крупнейшим событием мировой истории. Она определяла жизнь миллиардов людей. Поразмышлять о ней — самое малое, что мы можем сделать.
Имперская амнезия затрагивает не только Британию (и, в частности, англичан). Отношение в России к своему прошлому столь же фрагментарно. Самым явным признаком этого является вопиющее невежество и апатия в отношении ее жертв. Проще говоря, никто не оспаривает факт существования Российской империи. Но задайте вопрос о том, какие земли она колонизовала, и в ответ вы получите обилие пустых взглядов.
Некоторые ее части уже исчезли. Созданные с таким большим трудом поселения в Калифорнии и на Аляске, судя по всему, теперь так же далеко, как наше правление в регионе Кале или контроль над захваченными замками крестоносцев. В других случаях жертвы были почти стерты с лица Земли. Геноцид населения, а также депортация почти миллиона черкесов в 1864 году произошли слишком рано для привлечения повышенного внимания, все это случилось слишком далеко, поэтому эти события исчезли в провале памяти современного мира.
Советский Союз не создавался как имперский проект. Ленин считал, что коммунизм требует наличия национального самосознания и поддерживал нерусские языки и культуры. Однако при Сталине Советский Союз превратился в империю — сначала внутри советской границы, а после 1945 года и за ее пределами. Восстания захваченных государств против имперской власти и ее догматов, а также послевоенные партизаны в Прибалтике, забастовки в Восточной Германии в 1953 году, реформы в Венгрии в 1956 году и в Чехословакии в 1968 году — все это было жестоко подавлено.
Но не навсегда. «Ветры перемен» (winds of change), которые сдули Британскую империю в 1950-е и 1960-е годы, обрушились на Советскую империю как ураган в 1989 году. Через два года она перестала существовать — болезненное унижение для таких сторонников империи как Владимир Путин, который назвал этот процесс «геополитической катастрофой» века. Даже самые ура-патриотические знаменосцы в Великобритании не говорят так о нашей империи.
Имперские привычки упорно сопротивляются. В то время как от заморской Британской империи сохранились лишь мелкие пятнышки на карте, полезные для шпионажа и отмывания денег, Россия продолжает играть в геополитику с сепаратистскими анклавами в Грузии, Молдавии и на Украине. Украинцы воспринимают захват Россией Крыма примерно так же, как ирландцы относились к разделу Севера, считая это применением грубой силы, укреплением местной имперской касты и избавлением от коренных жителей.
Русские высмеивают идею о том, что Белоруссия и Украина являются настоящими государствами — со своим языком, культурой и историей, и примерно так же мы относимся к уэссекскому (Wessex) или к мерсийскому (Mercian) национализму. Они считают, что название «Россия» восходит к Киевской Руси, средневековой сверхдержаве. Украинцы соглашаются, и делают диаметрально противоположный вывод. Лидер белорусской оппозиции пишет свое имя в соответствии с правилами своего собственного языка — Святлана Циханоуская. Один записной русский критик на своей странице в «Твиттере» написал, что это то же самое, что сказать на русском «Светлана Тихановская», только «с полным ртом картофеля». После этого он сравнил использование белорусского языка с «хождением на четвереньках».
Подобного рода лишенные смысла предрассудки подкрепляются мифами военной славы. Россия с наслаждением говорит о жертвах и героизме времен «Великой Отечественной войны», и, как правило, при этом относит на свой счет все 27 миллионов жертв, хотя те территории, который сегодня занимают Украина и Белоруссия, больше всего пострадали от боевых действий. В Британии мы игнорируем существование значительно большего по своему размеру Восточного фронта, но при этом продолжаем испытывать легкую ностальгию по поводу Битвы за Британию, молниеносной войны (the Blitz), Дюнкерка и высадки десанта в Нормандии.
Большое отличие состоит в том, что мы с отвращением относится к предвоенному примирению с нацистской Германией, и у нас возникает неприятное чувство, когда мы об этом вспоминаем — в том числе о продаже Польши в Ялте в 1945 году. У современной России нет подобных приступов тошноты. Пакт Гитлера — Сталина и его секретные протоколы просто не принимаются в расчет как нечто лишенное исторической значимости или как вынужденный результат, вызванный бездействием западных стран. А что касается послевоенного захвата восточной Европы? Так это военная добыча, ребята.
Неусвоенная имперская история и порождаемое ею резкое недовольство гарантируют появление трений между Москвой и ее бывшими колониями, которые легко могут перерасти в войну. Но вот что Путин со своей царистской помпезностью XXI века реально не способен увидеть — этот процесс может также затронуть и саму Российскую Федерацию.